Многое из того, что мы сейчас узнаём [компромата по линии сексуальных приставаний], это действительно серьёзно и очень противно. Вот одного из людей, который…

Многое из того, что мы сейчас узнаём [компромата по линии сексуальных приставаний], это действительно серьёзно и очень противно. Вот одного из людей, который недавно потерял работу, я видел в одном из нью-йоркских ресторанов несколько раз в компании девушек примерно на пятьдесят, а может быть больше, лет моложе него. И прямо скажем, они были по виду — небольшие интеллектуалки. И особенно помню разговор с одной из них, как говорят в Америке — в духе полного саморазоблачения, я ужинал с покойным послом Виталием Чуркиным, и вот этот человек, который сейчас потерял всюду работу, он неоднократно интервьюировал Чуркина на своей программе, подошёл поздороваться, и он подошёл с девушкой, а потом он куда-то пошёл дальше, а девушка осталась стоять перед нашим столом, и этот человек представил девушку, как польку. И вдруг девушка говорит послу Чуркину на хорошем русском языке: «Мне так хотелось с Вами познакомиться, мне, вообще-то, паспорт надо продлить!» И Чуркин ей говорит: «Подождите, но ведь вы же из Польши!?» «Да нет, — говорит она, — я из России, из Пскова, но ему нравится, — сказала она про этого своего покровителя, — чтобы я была из Польши». И, конечно, вот это происходило не на основе большой любви, и даже не на основе какой-то страсти, была массовая эксплуатация женщин теми людьми, от которых они зависели. Но вот сейчас эти разоблачения, конечно, начинают достигать какого-то уровня истерии. И что особенно меня тревожит — это то, что людей обвиняют в каких-то очень серьёзных вещах, даже преступлениях, и заранее наказывают их без какого-то суда, следствия, без какой-то возможности им оправдаться. И считается, чтобы человек хоть как-то мог уцелеть — ему немедленно нужно признать свою виновность превентивно, сказать, что это он делал под влиянием алкоголя и наркотиков, удалиться в соответствующую клинику для реабилитации, и вот только тогда он может надеяться на какое-то прощение в будущем. То есть, эта эксплуатация женщин была непривлекательной, но и вот та истерия, которая происходит сейчас, тоже вызывает у меня озабоченность.