Цитаты и афоризмы на любую тему — Фразочка.ру
Скажи мне «нет» прямо в глаза, — он слегка нахмурил брови и сексуально прикусил губу на долю секунды, — скажи, — губы брюнетки дрогнули и приоткрылись, дыхание стало неровным, она порывалась что-то сказать, но никак не могла издать и звука. Она забыла, что стоит в забитом людьми коридоре колледжа, что десятки глаз не отрываются от ее лица. Она видела только одно лицо, одни глаза, одни губы. Она боролась, пытаясь выдать это такое необходимое и нужное «нет», но не могла. Она не смогла бы соврать, глядя в эти глаза, цвета плавленого горького шоколада, в которых сейчас горело что-то странное, неизведанное, дикое, необузданное, — так я и думал, — наконец сказал брюнет и, развернувшись на каблуках, вышел на лестницу.
А она осталась стоять, со сбитым дыханием, горящими щеками, ноющим телом, глазами, полными слез, и сердцем, которое стучало, как сумасшедшее.
Знаете, по человеку можно много определить по тому, как он спит. Например, если он спит на спине, то можно сказать, что он открыт людям и ему нечего скрывать, даже ночью, когда он беззащитен. Если человек спит на животе, то он более скрытен или же просто ленив. А она… она спит как-то странно… Никогда не видел, чтобы люди так спали.
Она спит, свернувшись калачиком и сжав ногами одеяло. Оно начинается под ее головой, идет вдоль туловища и заканчивается ниже пяток. Так спят только очень одинокие люди, которые хотят тепла, хотят к кому-то прижаться ночью, а не к кому… Девчонка… она похожа на маленького котенка, такого хрупкого и беззащитного. Тяжело дышит. Ей снится кошмар. А я-то думал, ей все время снюсь я. Пф, кошмары… Они только детям снятся. Да она и есть ребенок — маленький ребенок.
Дождь стучит.
Никого нет.
Гремят капли.
Слабо мерцают фонари в полутьме.
Веселится стихия.
И я иду.
«Что за глупец?», — подумали, наверное, Вы. Что ж, я не отказываюсь. Все люди глупы, каждый по-своему. Кто-то только чуть-чуть, находится на самой поверхности глупости, а кто-то уже утонул в ней, как в болоте, без возможности вылезти.
Где нахожусь я в этом омуте?
Я плаваю.
То ныряю. То выныриваю. Порой захлебываюсь, до потери сознания теряю воздух. Порой сижу на шлюпке на самом верху, болтая ногами в черной глупости, и смеюсь над ней. Порой нахожусь между глупостью и высшей степенью ума. Вопрос только в том, в какой части находится Ваша голова. Если над водой, то вы властелин мира. У вас все получается, нет проблем, вы мечтаете, не врете, вам не врут, уважаете, вас уважают. А если вы — пардон — находитесь кверху задницей… Что ж… Там же и Ваша жизнь, простите за каламбур.
Иногда учеба просто надоедает. Ну вот честно: сидишь часами в классе, душном, пахнущем учениками, слушаешь эти постоянные лекции, пытаешься что-то записать в тетрадку, чтобы на мозги учителя не капали, вздрагиваешь, когда тебя вызывают, воюешь за оценки, спишь, лежа на неудобной парте, игнорируешь режущий голод, рисуешь какие-то каракули на краях тетрадей и мечтаешь быть где угодно — дома, в кафе, в кино, да у черта на куличиках! — лишь бы не в этом надоевшем помещении, где ты проводишь 90% своего детства. Ну а разве нет? Нет, я все понимаю — будущее и так далее, но иногда просто хочется выть от этой учебы!
Ночь. Самое романтическое время суток. Говорят, что именно ночью чувства человека обострены, что именно в эти заветные часы, когда Солнце оставляет свой пост на небе, человек испытывает самые искренние и правдивые ощущения. Все самое волшебное происходит по ночам: свидания, прогулки, признания, любовь… Но ночь от того и темная, что хранит множество секретов. И лучше не вникать в них — Ночь не любит, когда примитивные суют нос в ее делишки. Она горда и упряма. И очень злопамятна. То, что было ночью, останется ночью.
Знаете, как это бывает: ты находишься рядом с невероятно дорогим тебе человеком, который находится на грани — одна нога еще на земле, а другую уже засосало болото тьмы, и ты не знаешь, за какой ногой последует тело, душа… Все, что тебе остается, — это сидеть рядом, успокаивать, уверять, что все будет хорошо, и обнадеживать, возможно, безнадежно больного, игнорируя нарастающую пустоту в груди, которую не закроют десятки других людей; а если человек еще и без сознания, то ты вообще не знаешь, а услышишь ли ты хоть раз его голос, улыбку, успеешь ли сказать «прости» и «прощай»? Или он уйдет тихо, как солнце за тучу, беззвучно, как лист падает на землю осенью, и у тебя останется только это страшное ощущение неизгладимой вины, что ты сделал не все, что ты мог больше уделять внимания, больше времени проводить вместе; если находишься на расстоянии, то чаще звонить, писать, меньше ссориться и вызывать недовольства. Но уже ничего не сделаешь — душа, к которой бы ты хотел обратиться, уже не рядом, а к телу не имеет смысла обращаться — это оставленная, уже ненужная оболочка когда-то дорогого и незаменимого духа, который являлся фундаментом твоего сердца. И когда этот кирпичик исчезает, растворяется в небытии, все рушится — планы, надежды, мечты… И остается эта черная и ненавистная дыра, из которой порой не удается вылезти до конца жизни…
Друг может предать, если будет дело жизни и смерти. Сколько раз бывало, что парни говорят: «Мы друзья, ты мой брат», а когда в подворотне на них нападет чувак с ножом, оба завизжат, как девчонки и наутек в разные стороны, забыв про «брата». А потом оправдываются: «Ну прости, чувак, я думал, ты меня прикроешь». Это не дружба. Дружба — это когда ты, видя рядом с другом маньяка, встанешь плечом к плечу, и вы вместе надерете грабителю его мерзкую задницу. Дружба — это когда ему требуется невероятная сумма для операции, и ты будешь, скорее, жить в коробке из-под ноутбука в самом грязном районе города, но соберешь все деньги до последней монетки. Дружба — это когда ты, не задумываясь, прыгнешь за другом и в кипяток, и в прорубь, лишь бы спасти…
Каждое отстойное мгновение перекрывают замечательные. Пусть даже отстойных больше. Лучшие того стоят.
И дождь смеется, довольный тем, что еще один смертный попал под его влияние. Ведь все эти муравьишки под дождем — смертны, их жизнь похожа на песок в бесконечных часах вечности. Каждая жизнь — это песчинка, которая тихо скатывается из одной части часов в другую, исчезая в сотнях таких же. А дождь, стихия, мир — вечны.