Цитаты и афоризмы на любую тему — Фразочка.ру

Цитаты и афоризмы на любую тему — Фразочка.ру

Это было бы не знанием, а информацией, которую сразу забываешь. Знание — то, что сопровождается чувством узнавания, понимания, и что ты можешь применить. Тут у вас, кстати, больше ценят информацию, чем знание. Это ошибка.

А может, была и не любовь даже,

А просто привычка со стажем.

Такое бывает с каждым.

Нищему не приходится мучиться сомнениями: его любят, либо его деньги.

Но в те дни счастье было ослепительным, как солнце. Ночью купались обнаженными. Там же в теплой воде при луне любили друг друга и не могли расстаться ни на мгновение. Днем я навещал ее в одноместном номере, где она проживала. И любовь наша продолжалась там. Мы были ненасытны. Ночью я уже ждал ее среди кипарисов, и под звон цикад мы устремлялись к морю. По пути со смехом обрывали сладкие плоды тутового дерева, ели крупные теплые сочные ягоды, иногда из озорства воровали персики в заброшенном совхозном саду, который охранялся всегда пьяненьким и спящим сторожем дедом Тимофеем; смеялись, дурачились, бежали к морю и бросались в воду, на берегу сбрасывая с себя всю одежду. И любили, любили, любили…

Я уже сказал о том, что она была привлекательна, у нее были волнистые волосы рыжеватого оттенка, но я бы назвал этот цвет «спелым каштаном». Глаза у нее были необычные: на улице казались мне серыми, днем в санатории были зелеными, а когда она вглядывалась в обложку книги, каким-то волшебным образом наполнялись темнотой, и становились карими, под цвет волос. На ней были светлые шелковые пляжные брючки, белая блузка с изящным изображением половинки сердца и крыла бабочки, что издалека казалось и сердцем, и бабочкой одновременно. Темные солнцезащитные очки придерживали сверху ее челку, как своеобразный ободок. Кожа на лице была очень нежной, белой, с небольшими морщинками у глаз, разбегающимися в стороны солнечными лучиками. Иными словами, Ольга была красавица.Дождь за окном не утихал. А Ольга не сводила глаз с моей книги. Тогда я встал и подошел к ней. И протянул книгу.

— Вы автор? — спросила она, неожиданно покрываясь густым румянцем смущения.

— Да, — ответил я.

Она еще больше смутилась, а потом произнесла фразу, которая буквально пригвоздила меня к месту и заставила сердце гулко отбивать давно уже не слышанную музыку неожиданной и неизбежной встречи двух одиночеств. Половинка сердца встретилась в эту минуту с крылом бабочки, и они таинственно соединились и стали одним живым существом, имя которому — влюбленность.

— Я прочитала ваш роман несколько лет назад, — сказала она. — И, представьте, влюбилась в автора через слово. Такое бывает. Мои друзья сказали мне, что я сумасшедшая.

— В таком случае обнадежу вас. Я тоже сумасшедший.

На улице выглянуло солнце. Мы встали и пошли к морю и разговаривали обо всем на свете и, в то же время, ни о чем. Мы говорили словами, а в груди звучала мелодия. Завораживающая настолько, что можно было бы просто молчать и испытывать радость от этого. И все же слова были…

«Оленька, родная моя, если все, что ты написала правда, — а иначе я и не смею предположить, иначе обижу тебя недоверием, а Любовь — помнишь, — «верит всем и надеется», — особенно любящему и любимому, тогда отбрось все свои страхи, как и я отбросил их. Мы с тобой не юнцы, хотя в душе сохранили что-то очень похожее и родное — то, что сегодня уже редко, где встретишь: романтику светлую, не грязную, грубую, а светлую, когда от одного только произнесения имени любимой сердце поднимается выше и хочется дышать полной грудью. Я счастлив. И не перестану это повторять. У меня положение особенное — ты знаешь. Чуть что не так, и я снова диссидент, и вновь под присмотром санитаров в психиатрической больнице. И наша любовь может долго находиться в состоянии слов — переписки. А может быть, и всю жизнь. Поэтому отбрось страх: я никогда ничего от тебя не потребую, никогда не скажу грубость, никогда не превращусь в ругателя или хама. Сейчас ты для меня Лекарство — и в прямом и в переносном смысле. Ты наполняешь меня жизненной энергией, как я сейчас наполняю эти слова энергией любви. Ты должна это чувствовать. Сегодня ночью произошло чудо. Вчера я испугался, что за мной придут и решил разорвать с тобой переписку, чтобы не причинить вреда: слова, которыми я тебе намеревался писать о нашей любви, были похожи на выпотрошенных кошек, на трупы слов — ты это бы почувствовала. Отрежь у Слова о любви «половой признак» и получится слово-евнух, оскопленное, пустое, мертвое. Но произошло чудо, и я одумался. Никакого страха не должно быть в любви. Ведь я сам призывал тебя к этому.

Теперь я приступаю к роману — новому роману о нашей любви. Для меня это станет самым дорогим детищем, потому что слова мои будут наполнены счастьем. Хочу писать его, думая о тебе, мысленно посвящая его тебе. Хотя и тема там проскользнет — психушка, — куда ж без сумасшествия! — но все ж роман о великой силе любви. Я стал другим благодаря этой силе. Твой Глеб».

— Я сделал, что должен, теперь твоя очередь. У тебя ещё есть дело. Когда сделаешь, приходи к костру шаманов, я там тебя встречу.

— Пока ещё не поздно. Ты не успеешь уйти.

— Я разбудил тебя, а ты спас племя. Мы квиты. Я останусь здесь, прими мой последний вздох и мою силу.

— Теперь я тебя спрашиваю: чего ты хочешь, какой помощи ты ждёшь?

— Ну, как-то так я сразу не скажу… это, наверное, сложно.

— Всё можно объяснить, всё можно назвать одним словом.

— Вы знаете что, я, наверное, пойду. Я пойду, вы меня извините, пожалуйста…

— Конечно, иди… Иди. Ты пришла сюда, не зная, зачем и уходишь, не поняв, почему.

Если бы все, кому я мешаю, захотели меня «замочить», то очередь обогнула бы Питер.

— Здоро́во, мужики! Ну, действуем, как договаривались. Неожиданно появляетесь вы, весело, с шутками — прибаутками, со всякими спецэффектами, всех — мордой в пол, руки — за спину, и тут — появляюсь я.

— Весь в белом, да?

— И вывожу негодяев на чистую воду.