— «Стервозность как высшая и последняя стадия ***овитости». И отослал в «Ревю де Пари». — И вам его опять вернули? — спросил черноусый,…

— «Стервозность как высшая и последняя стадия ***овитости». И отослал в «Ревю де Пари».

— И вам его опять вернули? — спросил черноусый, в знак участия к рассказчику и как бы сквозь сон…

— Разумеется, вернули. Язык мой признали блестящим, а основную идею — ложной. К русским условиям, — сказали, — возможно, это и применимо, но к французским — нет; стервозность, — сказали, — у нас ещё не высшая ступень и далеко не последняя; у вас, у русских, ваша ***овитость, достигнув предела стервозности, будет насильственно упразднена и заменена онанизмом по обязательной программе; у нас же, у французов, хотя и не исключено в будущем органическое врастание некоторых элементов русского онанизма, с программой более произвольной, в нашу отечественную содомию, в которую — через кровосмесительство — трансформируется наша стервозность, но врастание это будет протекать в русле нашей традиционной ***овитости и совершенно перманентно!..