И дожил царь Давид на свете до многолетья. Одрях совсем; и покрывали и грели ризами его, но ими все ж не согревали рабы владыку своего. Но отроки не оплошали (они натуру…

И дожил царь Давид на свете

до многолетья.

Одрях совсем; и покрывали

и грели ризами его,

но ими все ж не согревали

рабы владыку своего.

Но отроки не оплошали

(они натуру волчью знали):

чтоб греть его, девиц нашли,

царевен лучших красотою,

и к старику их привели —

да греют кровью молодою

они царя. И разошлись,

замкнувши двери за собою.

Облизнувшись, кот старый

слюни распускает

и к одной сунамитянке

лапы простирает.

А она, себе на горе,

лучшая меж ними,

меж подругами, как будто

лилия в долине

меж цветами. Так вот она

собой согревала

царя-старца; а девицы

меж собой играли

голенькие. Как там она

грела, я не знаю,

знаю только, что царь грелся

и… и «не познаю».