Цитаты и афоризмы на любую тему — Фразочка.ру
Беатрис, как поняла из ее писем Франка, обладала замечательной способностью применяться к обстоятельствам, но при этом не отрикалась от собственной личности. Она ни к кому не примазывалась, не втиралась ни к кому в доверие, не смотрела ни к кому в рот, но не противилась неизбежному и наилучшим образом пользовалась тем, что было у нее под рукой. Она учила немецкий, чтобы понимать врагов. Она завязала дружбу с Вилем, чтобы иметь союзника, на которого в случае нужды можно было бы опереться. Она изо всех сил старалась не попадаться на глаза Эриху, так как, чувствовала исходившую от него опасность, но встретившись с ним, всякий раз вежлива и обходительна. Сумела она справится также с тревогой и страхом за родителей. В письмах не было ни одного слова о нытье и жалобах, хотя у Франки создалось впечатление, что Беатрис много недель пребывала в состоянии тяжёлого потрясения. Больше всего она страдала от осознания самоуверенности, с какой Эрих присвоил себе дом ее родителей. Она оказалась под бесконтрольной властью Эриха Фельдмана, и все ее существо восстало против него.
— Мне всегда было с тобой очень хорошо, — она говорила как будто искренне, но Алан знал, что нельзя быть уверенным в ее искренности. — Это ты не хотел больше заниматься со мной любовью!
— Это не совсем так, — поправил он ее. — Я не хотел этого на твоих условиях.
— Ну, да, правильно. Я должна была отказаться от всех радостей жизни, стать серьезными человеком или кем-то в этом роде!
— Я хотел, чтобы мы поженились.
— Это то же самое.
— Я не думаю, что брак и отказ от радостей жизни — олень и то же, если, конечно, не считать радостями жизни число партнёров, с которыми проводишь ночь. От этих привычек приходиться отказываться, когда вступаешь в брак.
Женщины охотно отвечали ему взаимностью, радостно откликаясь на его взгляд или улыбку. Но череда лёгких, мимолётных интрижек научила его тому, что даже в самом интимном телесном слиянии с человеком можно остаться одиноким. Ещё более одиноким, чем в пустой лондонской квартире перед телевизором. В какой-то момент Алан полностью отказался от знакомств на одну ночь. Ему не надо больше спать с женщинами, чтобы лишний раз убеждаться в собственной неотразимости. Теперь ему было интереснее беседовать с женщинами, а не тащить их сразу в постель.
«Это все равно, как мне пришлось бы читать одну и ту же книгу, — ответила она однажды Алану, когда он попробовал упрекнуть ее за разгульный образ жизни. — Или как если бы я знала в мире только одну страну. Я не могу все время есть только спагетти. Все время пить одно и то же вино. В этом случае мои представления о вещах оказались бы слишком ограничеными».
«Но это невозможно сравнивать! Нельзя чесать одну под одну гребёнку еду, питье, путешествия, чтение и мужчин. Мужчин нельзя пробовать, как вино, или сравнивать, как туроператоров!»
В ответ она рассмеялась.
«Но почему нет? Назови мне хотя бы одну причину разницы! Почему я не могу посмотреть, что мне предлагают, прежде чем приму решение?»
«Никто не говорит, что ты должна остаться со своим первым мужчиной».
Она снова засмеялась.
«Ты говоришь так, потому что ты не был моим первым мужчиной. Иначе ты бы потребовал от меня и этого!»
«Майя, то, что ты делаешь, выходит далеко за пределы дегустации и выбора. Ты потребляешь все и всех без разбора. Ни с одним мужчиной ты не была так долго, чтобы хоть как-то судить о нем. Для тебя это своеобразный спорт. Ты вообще не хочешь ничего решать. Мне кажется, что ты и дальше хочешь вести такую жизнь».
Майя обняла его и улыбнулась. При всей своей картинной красоте она вдобавок могла быть обворожительной.
«О, Алан! Ты говоришь, как гувернантка! Ты такой серьезный и строгий. Но смотри, по-своему я тебе верна! Мы вместе уже четыре года. Неважно, что я делаю, но я тебя никогда не покину!»
Он высвободился из ее объятий. Эти слова были смехотворны, они дали унизительны.
«Это неправда, что мы вместе четыре года. Четыре года ты время от времени включаешь меня в список своих любовников. Тебе нравится иногда побыть со мной, но ты не готова строить со мной отношения».
«Но это и есть наши отношения!»
«Извини, но, возможно, каждый из нас по-разному определяет это понятие. Для меня отношения — это значит на самом деле полагаться друг на друга. Понимаешь? В свою очередь, это исключает присутствие третьего. Я не ложусь в постель с другими женщинами, когда я с тобой».
«Ты вполне мог бы это делать».
«Если ты говоришь серьезно, значит, ты меня не любишь!»
«Ах!»
Она отвернулась, напустив на себя раздраженный и, одновременно, скучающий вид.
«Любовь? Мне двадцать один год, Алан! Что ты от меня хочешь? Клятвы на вечную верность? Заявления типа: ты и никто другой? Такое возможно только в твоём возрасте, я же для этого слишком молода!»
Но, наверное, их кризис слишком затянулся. Видимо, так бы возразил ей Михаэль, если бы она вздумала изложить ему свое понимание брака.
— Естественно, в критических, тяжёлых положениях надо стоять друг за друга, — сказал бы он, — но если кризис длиться годами, то партнёры теряют точки соприкосновения. В этом случае жертва должна каким-то образом научится вытаскивать себя из болота за волосы.
Кто лежит на полу, того пинают.
Проклятье в том, что всегда остаёшься матерью. Заботишься, как о цыпленке, о сорокалетнем адвокате с алкогольными проблемами.
Она так привыкла жаловаться, что просто не может остановиться.